ОТРЫВКИ ИЗ ПУТЕШЕСТВИЯ ОНЕГИНА
Последняя глава «Евгения Онегина» издана была особо, с следующим предисловием:
«Пропущенные строфы подавали неоднократно повод к порицанию и насмешкам (впрочем, весьма справедливым и остроумным) Автор чистосердечно признается, что он выпустил из своего романа целую главу, в коей описано было путешествие Онегина по России. От него зависело означить сию выпущенную главу точками или цифром; но во избежание соблазна решился он лучше выставить, вместо девятого нумера, осьмой над последней главою Евгения Онегина, и пожертвовать одною из окончательных строф:
Пора: перо покоя просит;
Я девять песен написал;
На берег радостный выносит
Мою ладью девятый вал —
Хвала вам, девяти каменам, и проч.».
П. А. Катенин (коему прекрасный поэтический талант не мешает быть и тонким критиком) заметил нам, что сие исключение, может быть и выгодное для читателей, вредит, однако ж, плану целого сочинения; ибо чрез то переход от Татьяны, уездной барышни, к Татьяне, знатной даме, становится слишком неожиданным и необъясненным.— Замечание, обличающее опытного художника. Автор сам чувствовал справедливость оного, но решился выпустить эту главу по причинам, важным для него, а не для публики. Некоторые отрывки были напечатаны; мы здесь их помещаем, присовокупив к ним еще несколько строф.
Е. Онегин из Москвы едет в Нижний Новгород:
...............перед ним
Макарьев суетно хлопочет,
Кипит обилием своим.
Сюда жемчуг привез индеец,
Поддельны вина европеец,
Табун бракованых коней
Пригнал заводчик из степей,
Игрок привез свои колоды
И горсть услужливых костей,
Помещик — спелых дочерей,
А дочки — прошлогодни моды.
Всяк суетится, лжет за двух,
И всюду меркантильный дух.
*
Тоска!..
Онегин едет в Астрахань и оттуда на Кавказ.
Он видит: Терек своенравный
Крутые роет берега;
Пред ним парит орел державный,
Стоит олень, склонив рога;
Верблюд лежит в тени утеса,
В лугах несется конь черкеса,
И вкруг кочующих шатров
Пасутся овцы калмыков,
Вдали — кавказские громады,
К ним путь открыт. Пробилась брань
За их естественную грань,
Чрез их опасные преграды;
Брега Арагвы и Куры
Узрели русские шатры.
*
Уже пустыни сторож вечный,
Стесненный холмами вокруг,
Стоит Бешту остроконечный
И зеленеющий Машук,
Машук, податель струй целебных;
Вокруг ручьев его волшебных
Больных теснится бледный рой:
Кто жертва чести боевой,
Кто почечуя, кто Киприды;
Страдалец мыслит жизни нить
В волнах чудесных укрепить,
Кокетка злых годов обиды
На дне оставить, а старик
Помолодеть — хотя на миг.
*
Питая горьки размышленья,
Среди печальной их семьи,
Онегин взором сожаленья
Глядит на дымные струи
И мыслит, грустью отуманен:
Зачем я пулей в грудь не ранен?
Зачем не хилый я старик,
Как этот бедный откупщик?
Зачем, как тульский заседатель,
Я не лежу в параличе?
Зачем не чувствую в плече
Хоть ревматизма? — ах, создатель!
Я молод, жизнь во мне крепка;
Чего мне ждать? тоска, тоска!..
Онегин посещает потом Тавриду:
Воображенью край священный:
С Атридом спорил там Пилад,
Там закололся Митридат,
Там пел Мицкевич вдохновенный
И, посреди прибрежных скал,
Свою Литву воспоминал.
Отрывки из Путешествия Онегина. Частично строфы Путешествия были написаны еще в 1825 г. в Михайловском (описание Одессы). Они предполагались к включению в VII главу. Строфы эти были напечатаны в марте 1827 г. в «Московском вестнике» как отрывок из седьмой главы «Евгения Онегина». Другие отрывки (описание Крыма) появились в «Литературной газете» 1 января 1830 г. В качестве самостоятельной восьмой главы они были обработаны Пушкиным в Болдине осенью 1830 г. Строфы I — V этой главы были закончены еще в 1829 г., 2 октября; вся глава закончена 18 сентября 1830 г.
Макарьев — название Нижегородской ярмарки, которая первоначально собиралась ежегодно в городе Макарьеве, а с 1817 года, после большого пожара в Макарьеве, была переведена в Нижний-Новгород. Ярмарка располагалась на низком левом берегу Оки против города и собиралась ежегодно на один месяц (с 15 июля).
Почечуй — геморрой.
«Воображенью край священный».— Пушкин имеет в виду миф об Ифигении, жрице храма Девы в Крыму, о ее брате Оресте (потомке Атрея) и его друге Пиладе, занесенных к берегам Крыма и обреченных на смерть, но узнанных Ифигенией и бежавших с ней. Орест и Пилад великодушно спорили друг с другом, кто из них пожертвует своей жизнью для спасения друга.
Там пел Мицкевич... — Пушкин говорит о «Крымских сонетах» Мицкевича.