СЦЕНЫ, ИСКЛЮЧЕННЫЕ
ИЗ ПЕЧАТНОЙ РЕДАКЦИИ
ОГРАДА МОНАСТЫРСКАЯ
Следовало после сцены:
«Ночь. Келья в Чудовом монастыре»
ГРИГОРИЙ и ЗЛОЙ ЧЕРНЕЦ.
Григорий.
Что за скука, что за горе наше бедное житье!
День приходит, день проходит — видно, слышно все одно:
Только видишь черны рясы, только слышишь колокол.
Днем, зевая, бродишь, бродишь; делать нечего — соснешь;
Ночью долгою до света всё не спится чернецу,
Сном забудешься, так душу грезы черные мутят;
Рад, что в колокол ударят, что разбудят костылем.
Нет, не вытерплю! нет мочи. Чрез ограду да бегом.
Мир велик: мне путь-дорога на четыре стороны,
Поминай как звали.
Чернец.
Правда: ваше горькое житье,
Вы разгульные, лихие, молодые чернецы.
Григорий.
Хоть бы хан опять нагрянул! хоть Литва бы поднялась!
Так и быть! пошел бы с ними переведаться мечом.
Что, когда бы наш царевич из могилы вдруг воскрес
И вскричал: «А где вы, дети, слуги верные мои?
Вы подите на Бориса, на злодея моего,
Изловите супостата, приведите мне его!..»
Чернец.
Полно! не болтай пустого: мертвых нам не воскресить!
Нет, царевичу иное, видно, было суждено —
Но послушай: если дело затевать, так затевать...
Григорий.
Что такое?
Чернец.
Если б я был так же молод, как и ты,
Если б ус не пробивала уж лихая седина...
Понимаешь?
Григорий.
Нет, нисколько.
Чернец.
Слушай: глупый наш народ
Легковерен: рад дивиться чудесам и новизне;
А бояре в Годунове помнят равного себе;
Племя древнего варяга и теперь любезно всем.
Ты царевичу ровесник... если ты хитер и тверд...
Понимаешь?
(Молчание.)
Григорий.
Понимаю.
Чернец.
Что же скажешь?
Григорий.
Решено!
Я — Димитрий, я — царевич.
Чернец.
Дай мне руку: будешь царь.
